В моем походном рюкзаке лежит книга в зеленом переплете. В этой книге я многие века собирал записи- названия трав на нескольких языках и самые разные рецепты, различные карты, мои заметки, в общем множество нужной мне, эльфийскому следопыту, информации. Однажды я сидел около костра со своим другом Трайном- с ним мы познакомились в Битве Пяти Воинств, тогда я его чуть не подстрелил как врага, потому что он бежал в первых рядах атакующих наугримов еще до того, как Тьма объединила наши войска против одной угрозы. И вот что происходило в тот вечер.
-Мой давний друг, помнишь обстоятельства нашего знакомства? Ты должен благодарить ирчей и гоблинов за то, что остался жив, и можешь считать их самыми лучшими друзьями- еще немного и моя стрела полетела бы прямо тебе под бороду,- говорю я со смехом воину, сила и отвага которого не раз спасала меня за время наших путешествий.
-Хахаха, вот ты меня рассмешил, неужели тебе вино так в голову ударило, что ты возомнил о ваших луках слишком многое? Ничто не способно пробить нашу броню, и твои эльфийские стрелы тоже! Меня как-то ударил... дракон! да, дракон, красный такой, большой, огнедышащий, ударил прямо вот сюда,- колотя себе в грудь ручищей, твердит Трайн,- и ничего! Понял? Ничего, говорю тебе я, а слово дварфа Железного Кряжа, это... ик... кое-что значит!
-Ну раз дракон не разбил, то куда уж нам,- отшучиваюсь я.
-Ты что не веришь мне, остроухий? Скажи мне, ты не веришь, что золотой, огромнейший такой дракон не смог пробить мою кирасу?! Я вызвал его на бой, а он не мог дышать огнем, поэтому и подлетел на расстояние удара, а я ему на секирой...
-Трайн, так почему ж ты сразу не сказал, что аж двумя драконами проверена твоя дварфийская броня? Сначала красным, а потом золотым или наоборот?
-А потом снизу рубящим вот тааак... Что? Хм-хм... нет, какой красный? ... а... хм-хм... ну конечно, что ты меня сбиваешь с толку?! Так вот он подлетает,- и дварф дорассказал мне, как он изрубил один на один дракона, правда уже поменявшего цвет на зеленый. Я не стал перебивать, а с ухмылкой дослушал друга. Видимо, преукрашивать и привирать для улучшения восприятия у дварфов находится так же на уровне подсознания, как у нас любовь к морю.
-Друг, ты помнишь свою родословную, свои первые поступки, свой первый бой?
-Конечно помню! А тебе что, остроухий, память твою эльфийскую начало отшибать?
-Нам память отшибает, как ты выразился, от времени, это хоть не как вам- от выпитого эля,- отвечаю я с улыбкой.
-Дварфы всех в Средиземье перепивали, перепивают и перепивать будут, запомни! И ваши века вам не дадут сил перепить нас никогда! Никогда, слышишь!- не пойму, к чему, но тем не менее с большим участием, хрипя и разбавляя слова смехом, отвечает Трайн.
-Так вот к чему я веду: в моей книге будет место и для моей родословной и для нескольких рассказиков, и для тебя, старый вояка, тоже. Как считаешь, идея достойная?
-Не знаю... вам, эльфам как что в голову взбредет, так...
-В общем, ты можешь ложиться, а я начну писать прямо здесь.
-Ты что с собой чернила таскаешь постоянно?
-Смотри, это пресованный графит. Это, конечно, не чернила, но пока рвение есть, лучше его не упускать. Как буду в спокойном месте с пером и чернилами, повторю по контурам.
-Смотри не получи ранения от воспоминаний, Халрандир,- с этими словами дварф приминает хворост и ложится, заворачиваясь в плащ, бормоча что-то себе в бороду о гостеприимстве эльфов.
Я достаю книжецу, графит и начинаю заполнять свободное место... Мое имя Халрандир. Если вы читаете эти строки, либо вы мой друг, либо я мертв и вы знатно порылись в моих вещах. Так знайте, кто я. Мой род идет от тэлэри, точнее- из синдар. Я родился в первом тысячелетии Третьей Эпохи. Получил классическое образование, а последующая жизнь в Лихолесье продиктовала необходимость владения навыками выживания. Думаю, чтобы получить понятие о моем воспитании, стоит узнать историю моих родителей.
Для начала я расскажу о своем отце. Он видел великолепие Мелиан и ходил под ее завесой по просторам Дориата, застал все чудеса и красоты Менегрота и отбивал первые волны нашествий Врага.
В то время эльфам Средиземья еще не было известно о Резне, поэтому народы синдар и нолдор жили в теплом родстве, развиваясь вместе под сияньем звезд. Как раз тогда отец учился у них искусству работы с драгоценными камнями, благодаря чему и я могу похвастаться навыками в этом не очень часто встречающимся среди сумеречных эльфов ремесле. Тогда же он начал приобщаться к ведению боя длинным мечом. На его жизнь пришлось столько сражений, что мне порой кажется, духом он был ближе к нолдорам. Наверное, этим и объяснялись его грусть и усталость, с другой стороны этим же объяснялись его боевая слава и мощь.
Моя мать моложе моего отца, хотя и не намного. В одной из моих любимых песен она пела: Горит закат, как пурпур королей,
Над троном дня, над серебром долин.
Мы помним все: поющий Гондолин,
Алмазный Менегрот и травостой полей... Если от отца я узнавал историю и воинское искусство, то она знакомила меня с культурным наследием, обучала музыке и поэзии. Ну и конечно я перенимал у нее мудрость веков. Когда я бывал дома, вместе мы гуляли по лесу, разговаривали, собирали травы и просто любовались природой. Так было до тех пор, пока на мое родное Зеленолесье не опустилась Великая Тень. С тех пор гулять в лесу стало не безопасно, арфы и флейты, лютни и рожки эльфы сменили на луки и стрелы, на мечи и копья, а наш родной лес стали именовать Лихолесьем. Мы с братьями входили в разведывательно-боевой отряд, возглавляемый отцом. Около двух тысячелетий мы вели войну, которая изредка прерывалась недолгим затишьем, во время которого мы вспоминали о радостях мирной жизни. Самым значительным событием была Битва Пяти Воинств, состоявшаяся в конце третьего тысячелетия под Одинокой Горой. В той страшной сече мы истребили почти всех орков и варгов Мглистых гор, но великой ценой- пало много эльфов. Мы уже поверили, что от победы нас отделяет несколько сотен ирчей, когда визги и рычание заставили нас обернуться- обошедшие гору отряды атаковали с тыла, а в долину хлынула вторая волна. Нам пришлось держать круговую оборону. Пока стрелы в колчанах еще не закончились, это было не очень сложно- по горным тропам даже этим тварям не пройти больше чем по трое. Тогда стрелы были на перечет, и многие из нас выжидали момента, чтобы убить одним выстрелом двоих, а
то и троих. Но вскоре пришло время обнажить мечи и взяться за древка копий. Яростнее битвы мой меч не знал. Под натиском нашего оружия ирчи стали отступать в долину, гонимые к воинствам людей и дварфов. Тогда же наш отряд во главе с отцом пошел в авангарде и после появления гвардии гоблинов, мчащейся на варгах, оказался отрезанным. Через какое-то время гул сражения пересилил боевой клич моего дома, это был голос отца. Мы с братьями обернулись и увидели, как трое рослых гвардейца-гоблина атакуют его... никогда не забуду этого... Потом я восстановил эпизод целиком, и вот что произошло... При появлении всадников по приказу копьеносцы перестроились на правый фланг и заняли боевое положение. Тогда гвардия Больга узнала, как обжигает огонь эльфийских копий- некоторые всадники были пронзены сразу, некоторые перелетали через первые шеренги и оказывались среди мечников. Так случилось, что один гоблин накрыл своим весом отца, завязалось единоборство, которое, естественно выиграл отец. Но когда он добивал поверженного гвардейца, с другого фланга наши ряды продавили и со спины его атаковал еще один... Тут мы и услышали клич...
Ярость, которая вспыхнула в моей груди и застила мне глаза, неописуема. Когда я прорубил себе дорогу, отец уже убил налетчика и бился с тремя рослыми гоблинами, истекая кровью и еле держась на ногах. С криком я бросился в атаку и убил всех троих. Убивал со жгущим сердце гневом, срубая головы, круша черепа и разрубая черную сталь вместе с поганой плотью. После того, как остальные ирчи разбежались в стороны, догоняемые оружием соратников, я подбежал к отцу- он лежал, тяжело дыша. Снял с него шлем и ослабил крепления окровавленных доспехов.
-Держись, отец, эта волна отбита... мы пока в безопасности, держись...
-Сын, эта волна не последняя, я чувствую... опасность уйдет вместе с последним слугой Тьмы, а пока готовьтесь к следующей атаке. Позови братьев, я хочу вам сказать...
Я поднимаюсь на ватных ногах, в глазах темнеет, но я иду за братьями, крича их имена. Они прибегают- такими их еще не видел ни разу- все в черной крови темных. Осматриваю себя- да и я такой же. Мрак в небе, мрак на земле, мрак повсюду.
-Идемте за мной, быстро,- говорю им. Приходим. Припадаем к отцу...
-Слушайте внимательно, сыновья, эта битва будет выиграна, но она не последняя из тех, что вам предстоит пережить перед наступлением Мира. Я чувствую приход великого Страха в Средиземье, вы должны забыть о межплеменных распрях и пойти на помощь нашим сородичам, и даже дварфам и смертным. Если противостояние выиграет Тьма, и вы не сделаете ничего, чтобы предотвратить это, даже на Западе не будет вам спасения от гнета тяжкого времени и скорби. Бейтесь с честью, сыновья, будьте светлыми... и не забывайте о матери. Мы встретимся... на том берегу, где Свет...
С этими словами он закрыл глаза и умер. Не в силах удержать слезы, мы сидели и плакали. И в самые ужасные моменты той битвы вспоминали эти последние слова... Когда последняя надежда на победу стала угасать, с неба пришли Орлы, а из леса- беорн. С их помощью мы разгромили врага, но какой ценой... Эта битва многое дала мне, но многое и забрала- в ней я потерял отца, в ней же обрел лучшего друга.
Когда мы вернулись домой, мать сложила следующие строки в память об отце. Да, ты был тверд, как рукоять клинка.
Твой путь прямой разрублен пополам,
Пора домой- к далеким берегам.
С тобою голос мой, со мной- твоя рука. Да, я обрел в той битве лучшего друга- дварфа Трайна, который сейчас мирно посапывает, лежа в паре шагов от костра, завернутый в походный плащ. На сегодня хватит, уберу книгу в рюкзак пока, настелю себе хвороста и лягу.
|
