"...Однако, в староанглийском языке наречие "а", означавшее "всегда, вечно" - сокращенная форма от полной формы awa, родственной латинскому aevum и греческому aion, что, вопреки общепринятому пониманию этого слова..." - Толкиен потянулся за линейкой. Тонкая полоска китайской бронзы легла вдоль строки. Профессор чуть помедлил, потом одним взмахом вычеркнул из рукописи ненужный период. Подумал о том, что ему хочется йогурта и апельсинового сока, а в доме есть только холодная индейка и несколько перезрелых бананов. К тому же за едой нужно идти в дом. Нет уж, не по такой погоде. Лучше сварить кофе на спиртовке.

С улицы донёсся далёкий звук хлопающей на ветру парусины. На крыше зашебуршились вороны.

Профессор вытянулся в кресле и зажмурился, внимая шуму дождя и грохоту вороньих лап по жестяной кровле. Лучший дар Илуватара смертным - одиночество. И ещё, пожалуй, мужская дружба. В сущности, это одно и то же.

Надо будет посвятить статью Дэвиду. Кто о нём сейчас помнит? Вдова? Вряд ли. Женские слёзы быстро высыхают, об этом всё сказали скальды. Он попытался вспомнить подходящее к случаю древнеисландское стихотворение, но память осталась тёмной и пустой. В последние годы это с ним случается всё чаще.

Ветка клёна осторожно коснулась оконного стекла, помаячила немного в окне, потом пропала.

Всё-таки этот маленький кабинет в старом гараже, вне дома - самое любимое его место. Раньше он прятался здесь от Эдит. В последние годы она стала совсем невыносимой. Почему женщины не хотят принимать жизнь как она есть? Он делал то, что должен был делать. И достиг успеха. Что касается цены, то за это обычно платят гораздо дороже, она должна бы это понять... В конце концов, он всего лишь человек.

Впрочем, Эдит хорошо готовила кофе. И бельё всегда было по-настоящему чистым, не то что теперь.

Толкиен кожей чувствовал, что рубашку пора менять. Или это ему теперь надо чаще брать ванну? В последнее время он стал ощущать в своём дыхании неприятную примесь - кисловатый запашок больных внутренностей. Н-да, это старость. Странное время: ничего не хочется, только длиться и длиться, как вода в реке. Жить. И всё. Ну, или почти всё. Есть ещё некоторые вещи, которые...

Всё, хватит, об этом не надо думать. Закругляемся с вводной частью.

"...Сочетание индоевропейского "ne" и "a" в cтароанглийском дало наречие "na", "никогда". Вместе с существительным "wight", "существо", оно породило слово "nawiht" со значением "ничего" - которое перешло в "noht" и развилось в форму постглагольного отрицания, "not"."

Профессор усмехнулся: в Книге он воскресил давно умершее wight, использовав его для именования нежити, живущей в курганах, barrow-wight. Красивое, весомое слово, достойное Оксфордского словаря.

Профессор вновь занёс перо над бумагой - и тут незапертая дверь распахнулась настежь. В комнату ворвался вихрь, пронёсся над письменным столом, разворошил рукописи. Жалобно звякнула бронзовая линейка.

На пороге стояла босая, насквозь промокшая девушка в узеньких шортиках и закатанной на животе майке с надписью "Who killed Bamby?". У её ног лежала огромная бесформенная сумка.

- Я промокла, - заявила девушка совершенно будничным голосом. Вошла. Осмотрелась. Подобрала сумку, бросила у порога.

- Дверь только закройте, - проворчал профессор.

Девушка с шумом захлопнула за собой дверь.

- У вас тут миленько, но тесно, - сообщила она, пытаясь отклеить от щеки мокрую прядь цвета воронова крыла. - Можно, я сниму майку? Ненавижу мокрое.

Толкиен подумал, потом кивнул.

- Там у меня сиськи, - предупредила девушка, закрывая за собой дверь. - Можете отвернуться. Или посмотреть хочется?

- Я ещё помню, что это такое, но давно не числю в списке интересов, - усмехнулся Толкиен, разглядывая девушку. Без интереса, но внимательно - как невычитанную корректуру.

- Врёте, - заявила гостья, - Все вы, старые хрычи, одинаковые. Только бы на молодые дойки попялиться. Ну и ладно. Нате вам.

Она стянула майку через голову. У неё была маленькая грудь с остренькими, съёжившимся от холода коричневыми сосочками, торчащими чуть в разные стороны, как рожки.

Потом, испытующе взглянув на профессора, девушка расстегнула шортики.

- Это... тоже... мокрое, - сочла нужным она объясниться, прыгая на одной ноге и с трудом выдирая другую из сбившегося комка мокрой ткани, - не... ненави... жу... ой! - она взмахнула руками, ловя равновесие, и звонко шлёпнула ладонью о покосившийся книжный шкаф. Сверху зашуршало, и с верхней полки слетели два пожелтевших листочка какой-то старой рукописи. Девушка выхватила из воздуха один листок, просмотрела. В недоумении свела брови.

- Бросьте, - не меняя тона, сказал профессор. - Это не то, что вас может заинтересовать.

- Откуда вы знаете? А, ну да, к вам же постоянно лезут. Поклонники, да? А чего вы сидите, когда дама стоит? У вас в Англии так не принято, - она переступила ногами, выбираясь из своей одежды. Потом вытерла об неё ноги.

- Тут вроде чисто, - извиняющимся тоном сказала она, - а я с ногами грязными. Ну так можно сесть?

- Вы умеете делать кофе? - спросил Толкиен, и, не дожидаясь ответа, встал, и начал возиться со спиртовкой.

- Ненавижу кофе. То есть кофе люблю, готовить ненавижу. У меня всегда пенка убегает. Зато я умею жарить цыплят. Я родилась в штате Кентукки. Это такая дыра... А вы ведь, наверное, сноб и шовинист. Не любите американцев. У нас нет культуры? Нет интересных людей, да?

- Ну что вы... Я уверен, что в Америке есть великое множество умных, интересных, и в высшей степени культурных людей... Просто они слишком хорошо воспитаны, чтобы быть заметными широкой публике, - спокойно ответил профессор, осторожно насыпая в турку кофейный порошок из жестянки.

- Это шутка? Ненавижу английский юмор. Фу, готовый порошок. Мне один чёрный парень говорил: кофе надо молоть самому. Должна быть эта штука... ручная мельница, - девушка забралась с ногами в профессорское кресло, обняв руками колени. Между худеньких ножек виднелась плохо выбритая промежность.

- Давайте так, - не оборачиваясь, произнёс Толкиен. - Будем считать, что вы отчаянно трусите, и поэтому ведёте себя вызывающе. Тем самым вы пытаетесь сломать те сценарии разговора, которые вы успели сочинить. И, как всякий неумелый сочинитель, надеетесь выйти из положения, нагромождая аффекты. Оскар Уальд был прав в одном: недостаток воображения - это грех. Я даже иногда думаю, что таков всякий грех. Во всяком случае, худшие вещи в мире порождены именно недостатком воображения. Например, фашизм. Или коммунизм. Или Реформация. Да и падение наших прародителей, если уж на то пошло, случилось по той же самой причине.

- Я вообще-то левая, - девушка рассеянно водила взглядом по потолку. - Даже хотела сделать себе на сиськах татуировки. Вокруг каждого соска красная звезда. Здорово? Я думаю, это очень сексуально, - жалобно добавила она.

- Вы опять за своё, - профессор ловко убрал с огня турку с поднимающейся шапкой бурой пены, - я же сказал, что нагромождение аффектов - это верный признак вялой фантазии, а в данном случае мне не хочется в это верить...

- Только не выгоняйте меня. Я никуда не пойду, - девушка сжалась в кресле. - У меня проблема, я приехала поговорить с вами о ней, и я не уйду просто так.

- Ну разумеется, не уйдёте. За этим вы и мокли под дождём, за этим и раздевались, за этим и вытирали ноги об эти свои штанишки. Кто же выбросит на улицу голую мокрую девушку? А в сумке, я так понимаю, лежит чистое и сухое? И складной зонт?

Девушка промолчала.

- Вы кладёте сахар в кофе? Я не кладу, - Толкиен разлил ароматный напиток по чашечкам. - Успокойтесь, я вас не выгоню. Но оденьтесь всё-таки. Я не ханжа, но я за соблюдение приличий.

- Нра-авственность, - забавно сморщила нос гостья. - Прили-и-ичия.

- Скорее уж, здравый смысл и серьёзное отношение к жизни. Наши предки, рыцари и разбойники, знали, что меч должен покидать ножны только в бою. Женское тело - тот же меч: оно создано Богом, чтобы поражать мужчину. В иное время его следует скрывать. Надеюсь, вы пришли сюда не для того, чтобы заняться, э-э-э, чем-то таким, для чего необходимо обнажиться?

- Бр-р-р! - девушка содрогнулась. - То есть я... ну это...

- Да, да, понимаю. У меня ещё осталось сколько-то мужского чутья, чтобы понять, что вы девственница. То наивное бесстыдство, с которым вы показывали мне себя, это подтверждает. Хотя и не делает чести вашей изобретательности. Видимо, вам кто-то сказал, что старики безопасны, но при этом их легко шокировать. Вот, возьмите, - он положил сумку на подлокотник.

- А вы не очень-то вежливы, - огрызнулась гостья, держа открытую сумку за ручки, и сосредоточенно вытряхивая себе на колени ворох разноцветного тряпья.

- Простите за бестактность, но вы тоже со мной не церемонились. Да, а где ваш автомобиль? Вы ведь приехали на автомобиле? Впрочем, наши местные нравы не успели испортиться окончательно. Скорее всего, вы можете не беспокоиться за сохранность своего имущества... Я, однако, никак не могу привыкнуть к женщинам за рулём.

- У нас без этого сложно жить, - пробормотала девушка, укутываясь в пушистый оранжевый халат. На её ногах болтались мягкие тапочки-котята с коричневыми плюшевыми ушками.

- Вот теперь другое дело. Можно и разговаривать... Возьмите вашу чашку.

- Вы прям Гэндальф, - впервые улыбнулась гостья и сделала глоток. - И чисто тут... - девушка одним движением скинула груду тряпок прямо на пол. - И кофе волшебный! - она заискивающе улыбнулась.

- Скорее уж, я похож на Шалтая-Болтая... Кофе как кофе. Всего лишь дополнительная ложечка харари, и кое-какие специи. На самом деле в этом магическом искусстве я полный профан. Моя Лучиэль обращалась с туркой и кофейником не в пример ловчее...

- Лучиэль? Это что, ваша... ой! - девушка еле успела подхватить коварно сползающий с плеч халат.

- Эдит, - сухо пояснил Толкиен. - Моя жена. Она умерла.

- Я знаю. Я про вас вообще всё знаю, - гостья неожиданно сменила тон, - ну, из того, что опубликовано было. Три месяца подряд читала муть всякую. Ну почему я никак не могу начать? Я прилетела в эту дурацкую Англию... извините, не дурацкую, конечно. Это мне сначала так показалось. Потом потусовалась в Лондоне, привыкла. Начала чего-то понимать. Англичане на самом деле прикольные, только это не сразу видно.

- Ничего. Обычная реакция американца. Привыкнуть - значит понять. Очень характерно. В то время как для человека культурного дело обстоит как раз наоборот: понимание начинается с удивления. Это сказал Аристотель.

- Я... я не очень хорошо знаю классику, - гостья слегка смутилась. - Аристотель - это который "Фауста" написал?

Толкиен не сдержался и фыркнул. Девушка не обратила на это внимания.

- Профессор, у меня проблема. Я могу поговорить о ней только с вами. Понимаете ли, вот в чём дело... Я - эльф.

Толкиен ничего не ответил.

- Я понимаю, как это звучит. Дурацки, да. К вам, небось, постоянно такие ходят. Начитались Книги, и теперь воображают себя... эльфами, гномами. Хоббитами там всякими. Но со мной всё по-другому. Я не тот случай. Я правда эльф. Понимаете?

- Пока что, - Толкиен аккуратно отставил чашечку с кофе, - я не знаю даже, как вас зовут. Мне ли судить о том, кто вы на самом деле?

- Ласталайка, - голос девушки дрогнул. - Это моё имя.

- Ласталайка... На квенье - "остроухая". Конечно, понимаю. Вы предпочитаете воображать себя эльфийской принцессой?

- Нет. Не принцессой... Я не знаю, кто я. Я только знаю, что я эльф... Понимаете, я жила... ну как такая обычная девчонка из провинции. Без странностей. Ну, то-сё, поехала учиться. У нас в кампусе Книга популярна, даже если кто не читал, всё равно знают. Знаете, "Фродо жив", и всё такое? Ну вот оно самое. С этого всё пошло.

- Простите, я плохо воспринимаю на слух ваш, э-э-э, американский язык, - Толкиен снова взял чашечку, и сделал крохотный глоток. - Пока что я понял следующее. Вы - студентка какого-то американского колледжа, которая прочитала мою скромную писанину. Вам понравилась книга?

- Ну-у... не то чтобы не понравилась... - девушка помолчала, потом, решившись, выпалила: - Можно честно?

- Можно? Скорее, желательно, - тон профессора, впрочем, стал чуть суше.

- Я не дочитала. Скукотища потому что. Вот.

Профессор хмыкнул.

- По крайней мере, вы откровенны, милая барышня...

- Только вы не подумайте чего, - на глазах девушки неожиданно выступили слёзы, - это я такая дура, а у нас все ребята и девчонки с ума сходили. Вот у меня подруга есть, Сара... той сны снятся про эльфов. Они с ней разговаривали на квенье. Вообще-то она еврейка, - некстати добавила девушка, - у неё всегда был интерес к своим корням, к предкам, всё такое. Это сейчас модно. Она мне рассказывала, когда учила этот свой иврит, ну у неё было такое чувство, как будто вспоминала. Как будто в детстве говорила на этом языке, но забыла, а теперь вспомнила. А потом то же самое говорила про эльфов. И квенью она выучила очень быстро. Тоже, говорит, идёт как родной язык. Говорит, в неё всё внутри перевернулось. Мне кажется, она слишком впечатлительная, - девушка вздохнула. - У меня ничего такого не было. А потом начались знаки. И получается, что я эльф. Такие вот дела. Я потом много про эльфов прочитала. И у вас, и вообще.

- Лучше бы вы читали учебники, милая барышня, - вздохнул профессор.

- Я читала учебники. Я по психологии специализируюсь. И хожу к психоаналитику, кстати.

- Какая гадость... и недешёвая к тому же?

- Мне родители оплачивают, - призналась девушка.

- Н-да. Вы, значит, отдаёте себе отчёт в том, что у вас есть родители, и они отнюдь не эльфы? Надеюсь, вы не воображаете себя приёмным ребёнком? Как я слышал, это распространённая фантазия...

- Я и есть приёмная, - обиженно сказала гостья, - чего мне воображать-то? Но я очень люблю маму и папу. Они меня взяли, когда мне годика не было. Мне всё сказали, когда я стала понимать такие вещи. Мои родители очень ответственные. Папа мне даже разрешил называть себя по имени, а не папой. Но я всё равно зову его папой. Только у меня к нему нет эдипова комплекса, или как он там для девочек называется? В общем, у меня его нету. То есть я не хочу с ним трахнуться. Это неправильно, наверное, потому что должен быть эдипов комплекс. Ну я вообще не очень насчёт секса, если честно. Я, наверное, ещё не готова к таким отношениям. Вы только не подумайте чего, я современная девушка, я феминистка. И понимаю, что чувственность надо развивать и освобождать...

- Теперь слово "чувственность" означает то, что раньше именовали "испорченностью", - вздохнул профессор. - Освобождать её не надо, от неё надо освобождаться. Хотя это и сложно. Вам в колледже рассказывали что-нибудь о десяти заповедях? Хотя бы на каком-нибудь спецкурсе по сравнительной антропологии? Или изучение культуры белых людей в вашей замечательной стране теперь не поощряется?

- Я всё время не о том говорю, а вы меня ещё подначиваете! - девушка всхлипнула.

- Ну прекратите же, Ласта... Кстати, Ласталайка, а как вас называют мама с папой?

- Так и зовут. Я им сказала, что это моё имя. Они уважают мой выбор. Они у меня замечательные. И они меня нисколечко не угнетают. Только боятся за меня очень.

- А сокурсники и преподаватели?

Девушка сердито сверкнула глазами.

- Они считают меня дурой набитой. И у них всегда такой вид, будто я им котёнок какой-то. И меня достаточно погладить по головке, чтобы успокоить. Ненавижу!

- В детстве я тоже ненавидел этот жест. Ласка как знак презрения - в этом есть что-то противоестественное. Впрочем, вся наша так называемая цивилизация противоестественна. Не сочтите за стариковское ворчание. Я и в самом деле так думаю.

- Ну вы опять за своё... Короче, потом были знаки. Слушайте, пожалуйста! Мне кажется, вы не слушаете.

- Я и так уже слушаю вас довольно долго, причём стою на ногах, а мне это уже в тягость...

- Могли бы и лишний стул завести! Извините. Я совсем коротко. Понимаете, на втором курсе я влюбилась.

- До чего оригинальное начало...

- Ну послушайте же! Я влюбилась. В нормального такого парня. Он хирург. Косметолог. Модная профессия. Я хотела за него замуж. Он был не против. Он даже не заставлял меня... ну, это... трахаться. Согласился подождать до свадьбы. Очень мило с его стороны, вы не находите? Мы обручились. Он меня даже познакомил с родителями, коллегами по работе, и научным руководителем.

- А вот это и в самом деле оригинально...

- А потом он мне позвонил, и сказал, что я его обманула. Что не рассказала ему кое-чего очень-очень важного. И что ему нужны нормальные, красивые дети, которым никогда не понадобится хирург... И что я хотела за него замуж потому, что знала... что он понадобится... - на этот раз девушке удалось удержаться от слёз.

- Что?

- Научный руководитель ему сказал, что я подвергалась пластической операции. В детстве. Он на этом собаку съел, и видит следы вмешательства не хуже рентгена. Он сказал, что меня исправляли. Что у меня подрезаны ушные хрящи. Я поклялась, что этого не было. А любимый мне не поверил, и мы расстались... то есть он меня бросил. Для него было важно доверие. Знаете, консервативная семья и всё такое.

- Да, понимаю.

- Я потом спрашивала у родителей. Они посмеялись. Сказали, что ничего такого не было. Что меня не резали. Тогда я пошла в клинику. Заплатила за обследование. Сказала, что это вопрос денег. Что от результата зависит установление отцовства, и может потребоваться экспертное заключение. Наплела им, короче, с три короба. Они отнеслись серьёзно. Подтвердили, что ушные хрящи как-то хитро подрезаны. Скорее всего, в раннем детстве, или даже во младенчестве. Очень тонкая работа - чтобы ушки выросли как надо. У меня должны были быть острые уши!

- Значит, поэтому и Ласталайка? Н-да... Итак, у вас есть на руках врачебное заключение о том, что вы подверглись пластической операции. Какое отношение это имеет к эльфам? Я, кстати, нигде не писал о том, что у эльфов заострённые уши.

- Подождите, профессор, я так путаюсь. Про уши я рассказала. А потом я нашла у себя на теле... татуировку. На очень необычном месте. На ноге... то есть на ступне. На подошве. Вот.

Она скинула тапочек, показав грязную ногу. В ложбинке между пальцами и пяткой что-то синело.

- Так не видно. Вы посмотрите. Там какая-то надпись. На квенье. Я смотрела в зеркало. Там надпись.

- Смотреть? Зачем? Я вам и так верю... И что же?

- Но я не делала никаких татуировок! Я не так воспитана, чтобы делать татуировки. Я спросила маму и папу. Они сказали, что это всегда было на мне. Но ведь Книга появилась позже! Как могла появиться на ноге эта надпись? Как?

- И что там написано? Простите, милая барышня, но разглядывать ваши ступни я сейчас не буду.

- Там написано "Ласталайка, госпожа". Я так поняла, что это моё имя. И ещё есть вторая надпись, между пальцами ноги. Там написано...

- Чувствую, это надолго. Я, пожалуй, всё-таки принесу себе из дома что-нибудь, на чём можно сидеть. Подождите.

- Не надо! Я... я сейчас слезу... Чёрт, я на столе могу посидеть! Я хочу сказать, что там написано, крошечными такими буковками...

- Ну уж нет! Сначала вы заняли моё кресло, теперь не хотите, чтобы я уходил. Подождёте, не маленькая.

Толкиен ловко достал из-за шкафа огромный зонт с резной деревянной рукоятью. Подошёл к двери, открыл, немного постоял на пороге, вглядываясь в тёмную пелену дождя. Потом, кряхтя, потянул за рукоять зонта. Раскрывшийся купол загородил дверной проём. Старик сделал шаг, второй, водяная пыль размыла контуры фигуры, заштриховала, зачеркнула.

Ворона на крыше захлопала тяжёлыми крыльями и хрипло каркнула. Через миг эти звуки были смыты немолчным шумом ливня.

Гостья немного подождала, вглядываясь в темноту. Потом встала, закрыла дверь, и подошла к столу.

* * *

Профессора не было довольно долго. Когда он вернулся со складным стулом под мышкой, то застал гостью задремавшей в кресле. Бумаги на столе были разбросаны, один ящик выдвинут.

Толкиен с трудом пристроил сушиться мокрый зонт: вздувшийся чёрный горб занял полкомнаты. Потом раскрыл стул, и кое-как устроился на неудобном сиденье.

- Проснись, Ласталайка, - тихо сказал он. - Проснись.

Девушка вздрогнула, захлопала глазами, очумело завертела головой.

- Это что?.. А, ну да. Извините. Я что-то говорила, а потом вы ушли...

- Это уже неважно. У нас мало времени.

Лицо девушки приобрело более осмысленное выражение.

- Нам надо поторопиться. Скоро они будут здесь. Но сначала я должен тебе кое-что рассказать.

Гостья наморщила лобик, потом испуганно посмотрела на профессора.

- Кто - они? Кто будет здесь?

- Эльфы. Ты и в самом деле эльф, деточка. Таких, как ты, эльфы называют "потерянными детьми".

Дождь пошёл сильнее. Водяные жгуты разбивались насмерть о раскисшую землю.

- Я заснула. Мне приснился гусь в камилавке, - невпопад сказала девушка. - Мама говорит, это к добру. Ну такая типа примета.

Профессор ничего не ответил.

- Так Средиземье существует? - выдавила из себя гостья.

- И да, и нет, - Толкиен подошёл к шкафу, провёл пальцем по стеклу. - Сейчас его, во всяком случае, нет. Возможно, оно скоро возникнет. Снова.

- Но оно было?

- Совсем не такое, как в книжке. Твои настоящие родители родом оттуда. Это далеко на юге.

- В Африке?

Добавлено (18.12.2010, 03:26)
---------------------------------------------
- Я же сказал, далеко на юге. То есть вблизи южного полюса.

- Возле южного полюса... - девушка наморщила лобик. - Антарктида? Да, я что-то читала. Она сейчас во льдах, а раньше там была жизнь. Миллионы лет назад. Значит, Средиземье...

- Ну что за дурацкое пристрастие к экзотике? Всё гораздо проще. Народ, который сейчас называет себя эльфами, когда-то жил на больших островах около Австралии. Тасмания и Новая Зеландия. Валинор и Средиземье. Австралию они называли Мордором...

- Нам что-то рассказывали на занятиях по антропологии, - оживилась девушка, - Тасмания... но ведь там произошло... как это? Ну, в общем, что-то ужасное. Я всё время забываю это слово.

- Геноцид. Аборигены Тасмании были уничтожены белыми людьми. Все до единого. И этот факт очень редко ставится белым в вину. Потому что аборигены были... По официальной версии они были людоедами. На самом деле, к сожалению, они ими не были. Всё гораздо хуже.

Девушка слушала, покачивая ногой и высунув кончик языка.

- Подождите, подождите... Они же темнокожие. В татуировках, с палочками в носу. А ведь эльфы не такие?

- С кольцами в носу? Такие там тоже были. Низшие классы эльфийского общества состояли из темнокожих. Их называли орками. Но это были рабы... ну, точнее, те, кто исполнял роль рабов. Верхушка Невидимого Государства была белой. Европеоиды. Но, кажется, всё-таки не европейцы. Или - очень давно отделившиеся от европейцев.

- Невидимое Государство? - девушка почему-то вздрогнула.

- Да, Невидимое Государство. Авалон. Гринландия, Зелёная Земля. Ультима Туле. Это всё о них. Кто же знал, что они прячутся на другой половине Земли? Хорошо, что им было так сложно добираться до Европы. Эльфы всегда были неплохими мореходами, но путь был слишком длинный и тяжёлый. Иначе они её, конечно, покорили бы нас ещё в Средневековье. Хотя это им и так чуть было не удалось.

Профессор неожиданно легко вскочил со стула, и принялся расхаживать вдоль шкафа, смешно задирая голову.

- Эльфы создали отвратительную цивилизацию. Возможно, самую страшную из всех когда-либо существовавших на Земле... хотя по-своему совершенную. Они решили основную проблему человечества: разделение на господ и рабов. Решили её раз и навсегда. Тебе интересно, как? - Толкиен скривился, как от зубной боли. - Очень просто. Химически чистый способ. Эльфийская пыль. Самый совершенный наркотик, известный человеку. В отличие от нашего опиума или героина, она безвредна для здоровья, но при этом сильнейшим образом стимулирует мозг. Помнишь, в Книге? Три кольца эльфам, семь - гномам, девять - людям. Имеются в виду дозы. Они так меряют: насыпают порошок его тонким слоем внутри кольца определённой толщины и диаметра. Девять колец в месяц - максимальная доза. На девяти кольцах сидят самые низшие. У них нет никаких намерений и желаний, кроме двух - выполнять приказы, ну и размножаться. Рабочие классы, гномы, употребляют семь колец. Это даём им возможность много работать, не уставая, и даже! получая наслаждение от работы. Сами эльфы употребляют всего три кольца пыли высшего сорта в месяц. Такая доза обостряет интеллект и улучшает память. Правда, можно увлечься... - профессор картинно развёл руками, - Высшие, имеют неограниченный доступ к пыли. Втянуться очень легко: несколько передоз - и ты уже в самом низу. Но это тоже полезно, так как служит самоочищению класса: все слабые духом и любящие удовольствия, так сказать, сами освобождают место... Остаются те, кто умеет себя ограничивать. Лучшие. Не зависящие от источника наслаждений. Сверхлюди, если можно так выразиться.

Он немного помолчал, потом начал снова:

- Эльфы боролись за господство в Европе, боролись тайно и ожесточённо, - не обращая внимания на гостью, вещал профессор, глядя куда-то в пространство, - Иногда это выплывало на поверхность. Альбигойцы... Катары... Средневековые королевства, подчиняющиеся так называемым магам... Не спеша, потихоньку, эльфы прибирали нас к рукам. Если бы они были едины, то никакой Европы не состоялось бы. Но после исчезновения рецепта пыли они уже не могли контролировать нас. Мы стали освобождаться от их влияния. После этого началась эра европейских технологий... Ты знаешь историю Возрождения?

Девушка пожала плечами.

- Ну конечно, откуда же вам в Америке!.. Странное было время. Расцвет наук, искусств, утонченной философии, невиданный прежде. И одновременно - страх перед колдовством, охота на ведьм и колдунов, в конце концов - Святая Инквизиция... На самом деле это было очищением, великим очищением. Европейцы освободились от того тумана, в котором жили столетиями, и осознали, что ими ловко манипулируют... Но этого не случилось бы, если бы эльфы не потеряли свой главный секрет. Эльфийскую пыль. Способ её производства очень сложен, и был известен очень узкому кругу посвящённых. И однажды он стал слишком узким. Пыли стало производиться мало, её едва хватало для самих эльфов. Это привело к восстанию низших. Они требовали пыли... и не получали её. Тогда они подняли руку на посвящённых. По преданию, последний, знающий тайну её изготовления бросил манускрипт с рецептом в жерло вулкана. На самом деле, наверное, его просто зарезали за последнюю понюшку пыли...

- А ведь вы ненавидите нас, - тихо сказала гостья.

Профессор осёкся, потом неопределённо махнул рукой:

- Какое-то время они держались на старых запасах. В Европе до сих пор остались тайники. Так называемые алхимики... Философский камень, блестящий красный порошок, который дороже золота... Но об этом потом... Европейцы стали преследовать и убивать Дивный Народ. В конце концов эльфы спрятались на своём острове на той стороне Земли, но мы настигли их и там. И убили всех, кого могли. Вырезали полностью - чтобы не осталось даже на семя. Но они всё-таки сохранили себя - в самой Европе. Теперь они готовят национальное возрождение. Поэтому им потребовалась Книга.

- Зачем? - без интереса в голосе спросила девушка.

- Высшие классы, - тараторил профессор, совершенно не слушая гостью, - подвергались очень жёсткой селекции. Побочным следствием отбора была эта самая пресловутая эльфийская красота. И острые уши. Редкий генетический дефект, свойственный эльфийской высшей касте. Очень полезный для тех, кто охотился за эльфами. Кстати, твои врачи не ошиблись: ушки тебе подрезали во младенчестве. Просто эльфийская хирургия совершеннее нашей. Ещё бы! Они извели столько людей на медицинские опыты...

- Интересная версия, - процедила сквозь зубы Ласталайка.

Профессор внезапно осклабился.

- Эльфы прятались, скрывались, и плели свои сети. Когда началась война, я был, конечно, на стороне своей страны, да, но я хорошо понимал Гитлера, потому что я знал тайну. Его великой миссией было очистить Европу от эльфов. К сожалению, пострадали и другие народы. Впрочем, евреи всегда сотрудничали с эльфами, у них есть нечто общее... В тайных иудейских кругах бытует мнение, что эльфы - это потерянные колена Израилевы. Хотя в этом, - профессор неожиданно закашлялся, и он снова опустился на стул, свесив руки по швам, - ещё надо убедить самих эльфов. Те презирают евреев так же, как и нас... И Книга у них другая. Моя Книга. Ты знаешь, что это такое - моя Книга?

Лицо старика пошло красными пятнами, но голос оставался разборчивым.

- Меня наняли, чтобы я им сделал нечто вроде песней Оссиана. Или, скажем так, краледворские рукописи. Знаешь, что это такое - краледворские рукописи? Ну конечно, в вашей стране... Ладно, ладно, не обижайтесь, нам не до этого. Лучше послушайте. Когда в Австро-Венгрии шло славянское возрождение, чехам нужна была история... Великая история, и великая литература. Очень кстати обнаружились какие-то древние свитки, на чешском, с преданиями, с героями... Потом выяснилось, что это была фальсификация. Но дело было сделано: чешская интеллигенция поверила в себя. Здесь - всё наоборот. Книга - это не сказка. Это подлинная эльфийская история, для тех, кто понимает... Как магистр Фродо бросил в огонь рецепт изготовления эльфийской пыли... и всё с этим связанное. Но большинство прочтёт это как увлекательную сказку. Через некоторое время эльфы станут популярны. Появятся люди, которые захотят стать похожими на эльфов. Это будет массовое движение, о, я-то знаю... Миллионы людей захотят играт! ься в эльфийские игрушки. Потом будет снят фильм по моей книге. Не сейчас. Не скоро. Но будет. Они мне это говорили. Фильм будет снят на родине эльфов, в Новой Зеландии. Остров станет центром паломничества для любителей всего эльфийского. А потом... потом он станет Средиземьем на самом деле. Потому что появятся эльфы. Настоящие эльфы. И множество людей с восторгом подчинится им... Теперь у них снова есть то самое, чем они правят. Они восстановили рецепт пыли. Европейская химия оказалась на что-то годной... Впрочем, в зельеварении эльфам всё равно нет равных. И раньше не было, а уж теперь и подавно.

Ласталайка молча рассматривала собственные коленки.

- Они уже сделали несколько заходов. Первым был абсент. "Зелёная фея". Этот напиток покорил половину Европы, прежде чем мы разобрались, что это очередное эльфийское зелье, и запретили его. А заодно и культуру модерна, созданную вокруг абсента... Потом - синтетические наркотики. Потом будет ещё что-то. Эльфы не собираются делиться с нами своим секретом, но им нужна развитая наркокультура - это облегчит их задачу. На фоне тяжёлых наркотиков эльфийская пыль покажется выходом из положения... Если это не получится, они придумают ещё что-нибудь. Рано или поздно они поработят нас, теперь уже навсегда. А я помог им в этом. Да, я им помог.

Профессор утёр рукавом выступившую на лбу испарину.

- Когда я начал работать на них, я всё интересовался, первый ли я, кому они предложили сотрудничество. Например, Уэллс... Они ему тоже предлагали. Он, кажется, смог отказаться. Ты знаешь, он ничего не писал... до определённого возраста. Когда столкнулся с ними. И потом сочинил эту свою книжку... про машину времени. Про элоев и морлоков. Элои - это эльфы, ты понимаешь? А морлоки - гномы, рабочие особи. И они там внизу, - речь профессора стала несвязной, несколько слов он просто промычал себе под нос, - вот так оно всё у них и случилось. Да, вот так, и никак иначе... Я думаю, - внезапно сменил он тему, - они не простят нам геноцида. Они ничего нам не простят, - он снова вскочил, рванулся к креслу, схватил девушку за руку. - Послушай меня! Нам надо бежать. Другого случая не представится. Эльфы скоро будут здесь. Но я спрячу тебя. Я давно ждал такого случая. Меня они побоятся трогать. Я слишком важен, да, я слишком важен для них, для всей их проклятой лавочки. Мы соберёмся сейч! ас же. Мы поедем... поедем... мы уедем отсюда. У тебя ведь есть автомобиль? Отлично. У меня есть план. Я давно его готовил... втайне... я разработал прекрасный план. Мы разыграем всё как по нотам. Они купятся. Потом я свяжусь с ними, и поставлю им условия. Они мне дадут всё, что нужно - за тебя. Но мы их обманем, правда? Мы ничего им не отдадим, - он хрипло расхохотался. - Мы их обведём вокруг пальца, этих красавчиков эльфов! Они ещё не знают профессора Толкиена! Но теперь они его узнают! И они больше не посмеют... не посмеют...

Дверь распахнулась и тут же с треском захлопнулась.

Вошедший был высок, худ, и скор в движениях. Он легко взял профессора за ворот и отшвырнул в угол, как котёнка. Тот рухнул прямо на зонт, нелепо растопырив руки.

Чёрная ткань затрещала и лопнула.

У гостя было длинное породистое лицо, со странно заострёнными ушами, плотно прижатыми к черепу.

- Моё имя Леголас, - сказал он девушке. - Ты пойдёшь с нами.

Девушка вцепилась в подлокотники кресла и отчаянно замотала головой.

- Ах, да... Он говорил про побег. Он всем это говорит. Странный выверт психики.

Профессор копошился в обломках зонта, пытаясь встать.

- За что вы его так? - чуть слышно спросила девушка.

- Ничего-ничего, - эльф усмехнулся, - он не в обиде. Сегодня у него праздник. За тебя он получит тройную дозу.

Он достал из кармана крохотную деревянную коробочку. Покрутил её между пальцев.

Лежащий в углу Толкиен жалобно заскулил.

- Он продал тебя всего за шесть колец пыли, - презрительно бросил Леголас. - Видимо, его запасы на исходе. Раньше он пытался торговаться.

- Раньше?

- Многие потерянные дети находят надписи на своём теле, или просто чувствуют голос крови, - серьёзно сказал Леголас. - И в конце концов приезжают сюда - поговорить с автором Книги. К кому им идти, как не к сочинителю историй про эльфов? Ему остаётся только позвонить нам. И он всегда звонит. Покажи ножку, Ласталайка.

- Откуда вы знаете, как меня зовут? - невпопад спросила девушка.

- Он про тебя всё рассказал. Покажи ступню и раздвинь пальцы ног.

Ласталайка покорно вытянула ногу. Эльф встал на колени и внимательно осмотрел грязную ступню девушки. Потом встал и улыбнулся.

- Хорошо. Наш друг не соврал, а то с ним это иногда бывает... Ты и в самом деле эльф из высшей касты.

- Что с профессором? - девушка никак не могла прийти в себя. - Он так странно со мной разговаривал...

- Ничего особенного. Когда наркоману показывают дозу, его начинает трясти от возбуждения. Вот, смотри, - эльф кинул коробочкой в профессора.

Тот неожиданно легко вскочил на ноги и поймал её на лету.

- Прелесть... моя прелесть... заворковал старик, пряча коробочку куда-то за пазуху. - Моя пр-р-релесть...

- Вот что такое люди, - заметил Леголас, - а ведь этот ещё не худший. Лучиэль, его жена, ручалась, что он по-настоящему твёрд. Поэтому она и вышла за него замуж. Мы редко позволяем нашим женщинам вступать в связь с людьми, но тут нам пришлось уступить. Разумеется, при условии, что он будет работать на нас. Он согласился на всё. И какое-то время он жил так, как подобает эльфу: три кольца в месяц. Пыль стимулирует лобные доли мозга, так что профессор блистал интеллектом. Какое-то время. Но потом... Ладно. Одевайся и пошли.

Он кинул ей на колени сумку.

- Я так поняла, у меня нет выбора? - осведомилась девушка, роясь в недрах сумки.

Эльф промолчал.

Девушка прикусила губу. С усилием выдернула из-под тряпья хрустящий полиэтиленовый пакетик с новенькими розовыми трусиками.

- Тогда отвернитесь хотя бы. Не люблю, когда на меня пялятся.

Леголас пожал плечами и повернулся к девушке спиной.

- Только не делай глупостей. Не пытайся бежать, или доставать пистолет, если он у тебя есть... Я услышу, и у меня хорошая реакция, - предупредил он.

- У меня нет пистолета, - вздохнула девушка и взмахнула рукой.

Лёгкая деревянная стрелка с острым наконечником вонзилась эльфу в шею. Тот захрипел, схватился руками за горло, и рухнул.

Девушка быстро и умело обшарила его одежду. Достала две коробочки и перепрятала их себе в сумку. Потом подошла к профессору.

- Дай сюда, - она протянула руку.

Скорчившийся старик с ужасом смотрел на гостью.

- Кто ты? - наконец, выдавил он.

- Не то, что ты думаешь, слизняк, - презрительно бросила Ласталайка. - Мне нужна пыль. И эта, и вся твоя заначка. У тебя же есть запас? Когда я пришла, ты сидел и марал бумагу. Ты ведь не можешь работать без пыли? Хотя бы на восьмую часть колечка... Не хочешь? Ну, сейчас мы с тобой поработаем. Я буду делать тебе больно. До тех пор, пока ты не скажешь, где пыль.

- Ты наркоманка. Тебя изгнали, - сказал профессор. Это было утверждение, а не вопрос.

- Да, меня изгнали! - взорвалась девушка. - Мои кретинские соплеменники! Но я не наркоманка. Мне просто нужно немножко больше, чем другим, вот и всё. Но эти индюки... что они понимают...

- Я тоже говорил это себе, деточка, - профессор на глазах приходил в себя,