***

В одно из лет Долгого Мира - какое именно, пожалуй, неважно,
- двое князей нольдор, двое братьев отправились вдвоем, как было
то заведено у них еще в блаженные времена Эльдамара, побродить по
лесам, поохотиться и отдохнуть. Обычно никого не брали они с со-
бою, но я, только что отпраздновавший совершеннолетие, давно меч-
тал разведать какие-то новые места, и князь мой решил, в качестве
подарка своему оруженосцу, доставить мне эту возможность.
Случилось так, что, в отличие от обычного порядка, сын Фи-
нарфина не приехал к нам, а позвал брата навестить его в Дортони-
оне, и князь мой, недолго думая, отправился в путь.

Государь Финрод встретил нас в условленном месте, один, как
всегда, и мы углубились в могучие сосновые леса, и потеряли счет
времени, предаваясь блаженному ничегонеделанию. Даже охотились мы
редко, довольствуясь ягодами и диким медом в добавку к прихвачен-
ным из дому хлебцам и чистейшей воде ручьев, стекающих со склонов
гор; мы были сыты смолистым воздухом, свежим ветром, и тишиною, и
свободой.
Моим же главным наслаждением было следить за нескончаемой
нитью беседы между двумя братьями. Порою мне казалось, будто я
переношусь в далекий и недоступный Аман и приобщаюсь к образу Ар-
ды Неискаженной... Никто не сравнился бы с ними в искусстве мыс-
лить, делать выводы и облекать их словами, как Творец облекает
телами наши феа. Прошлое и будущее, ход светил и ток подземных
вод - все было открыто им... А когда думать ни о чем не хотелось,
они пели среди лесной пустыни, и ничего чудеснее не доводилось
слышать мне ни до того, ни после.
Лишь изредка приходило князьям в голову поохотиться, и тогда
какая-нибудь косуля превращалась в наш обед или ужин. И случилось
так, что спугнули мы семейство ланей и погнались за ними не
столько ради пропитания, сколь из удовольствия пробежаться по ле-
су. Вот лани выскочили на большую поляну, и внезапно одна упала,
настигнутая стрелой - но не из наших луков. Следом за стрелою
явился человек, еще совсем молодой, с едва пробившейся бородкой,
в серой холщовой рубахе. Завидев нас, стоящих над застреленной
ланью, он закричал:
- Не смейте трогать! Это моя добыча!
Однако, приблизившись и разглядев, с кем имеет дело, он сба-
вил тон, хотя и не слишком:
- Вот уж не чаял встретить бессмертных в такой глуши! Неуже-
ли не осталось больше дичи во владениях князей ваших?
- Кого ты имеешь в виду? - спросил Финрод, не проявляя ника-
ких признаков гнева.
- Ангрода и Аэгнора, кого же еще!
- Да мы, знаешь ли, не за дичью ходим, - жестом попросив нас
помолчать, продолжал Финрод. - Просто остановились полюбоваться
удачным выстрелом. Кто ты, юноша?
- Я Боромир, сын Борна из дома Беора, правителя над Дортони-
оном!
- А, первый дом Эдайнов! - улыбнулся Финрод. - Когда-то я
знавал кое-кого из твоих соплеменников.
Охотник смерил нас оценивающим взглядом и сказал:
- Я живу в нескольких милях отсюда, эта лань - на обед мне и
моим домочадцам. Не разделите ли трапезу с нами?
- Я - с удовольствием. Как ты, брат?
- Мне еще не приходилось бывать в жилищах смертных, - сказал
мой князь. - Любопытно... Пойдем!

Боромир жил один, без семьи, с несколькими слугами. Бревен-
чатые постройки с маленькими окошками, деревянная утварь, весь
простой, но удобный обиход человеческой усадьбы поразили меня.
Странно смотрелись в этой обстановке серебряные чаши, несомненно
нольдорской работы, в которые хозяин щедро подливал привозное
хитлумское вино.
- Мой род очень знатен, - приговаривал он, - мы из тех, кто
первыми подружились с эльфами...
- Вижу, ты весьма гордишься этим, - заметил Финрод. - Но от-
чего же отпрыск столь славного семейства живет так уединенно? Я
немного знаком с обычаями Эдайнов, вожди у вас всегда на виду?
- Так сложилось... Я уже взрослый, и многие хотели бы следо-
вать за мною, но отец мой, хоть и немолод, еще крепко держит
бразды правления. Ему неприятно чувствовать, что сын, так ска-
зать, дышит ему в затылок. Вот я и почел за лучшее держаться по-
дальше, чтобы не было распри между нами.
- Не понимаю, - сказал мой князь. - Власть в руках отца тво-
его, и это тебя смущает? Быть может, он плохо правит, неразумно
или небрежно?
- Правит-то хорошо, - неохотно признался Боромир. - Да
только времена меняются, и я смог бы лучше... А коли отец еще сто
лет проживет, когда ж себя показать?
- А в чем-нибудь другом ты показать себя не можешь? - еще
больше удивился мой князь. Финрод, видимо, лучше зная людей, с
усмешкой следил за развитием разговора. - Мы, например, нынче
убедились, что ты - меткий стрелок. Есть, наверно, у тебя и дру-
гие умения!
- Э, вот сразу видно, что вы в своем племени рядовые, -
снисходительно промолвил Боромир. (Вина он выпил уже немало, и
оно явно ударило ему в голову.) - Вам не понять, что такое
власть. Я - сын вождя. А ежели Творец тебе право дал, то ты и
должен пользоваться этим правом, иначе пустой будет твоя жизнь и
бесцельной!
Я хотел было вставить пару слов насчет "рядовых", но князь
мой мысленно возразил: "Это забавно. Я хочу исследовать этот воп-
рос поглубже. Не мешай!"

Люди отнеслись к нам с уважением, но без робости; за длинным
столом отвели места по левую и правую руку от хозяина - самые по-
четные, насколько я мог понять, и мы вместе ели вкусно приготов-
ленное мясо, и пили, и спорили об охотничьих делах.
Между тем снаружи настала ночь и сильно похолодало. Боромир
велел развести огонь в большом очаге, выложенном камнем, после
чего отпустил слуг, и мы устроились кому как вздумается вокруг
огня, потягивая подогретое с травами и медом вино.
- Счастливый случай послал мне вас, дорогие гости, - бла-
гостно вздыхая, сказал Боромир. - Теперь молва далеко разнесет по
Дортониону известие, что эльдар посетили меня, и это упрочит мое
положение и подтвердит права!
- Однако мы всего лишь рядовые охотники, - напомнил Маглор.
- Для нас, бренных, эльдар все высокородны. Но князьям ва-
шим, что обитают в великих палатах каменных, изукрашенных, не
рискнул бы я предложить свою берлогу...
- И какая гордость сквозит при этом в твоих словах, испол-
ненных скромности! - хмыкнул мой князь. - Значит, в вашем народе
те, кто облечен властью, должны обязательно выказывать это наг-
лядно. Правильно ли я понял?
- Конечно, - кивнул Боромир, - иначе как бы они отличались?
Под одеждой-то мы все одинаковы...
- Просвети меня тогда, будь добр: а если кто из соплеменни-
ков встретил бы тебя в лесу, как мы сегодня, понял бы, что перед
ним знатный человек, или нет?
- Понял бы - по оружию, по пряжкам и зарукавьям.
- А войдя в дом?
- Слуги сказали бы. И вообще, достаточно заметить вот это
серебро, у нас вещи эльфийской работы только в княжеских домах
увидишь.
- Стало быть, челядь твоя гордится тем, что служит княжеско-
му сыну?
- Именно. Чем ближе к власть имущему, тем почетнее, потому
как власть - дар свыше.
Мой князь искоса глянул на брата: "Ждал ли ты такого итога,
когда беседовал с Беором, Финарато?" Финрод изумленно покачал го-
ловой и отпил вина из чаши.
- А в чем выражается это твое право? - спросил он. - Что та-
кого может делать вождь, чего не позволено никому другому?
- Он определяет пути племени своим разумом и своею волею, он
создает защиту и вершит суд, хранит закон и поддерживает воинскую
силу.
- И каждый вождь способен справляться с этими задачами в со-
вершенстве? - прищурился мой князь. - Ему даются на это силы лишь
тем, что он рожден в такой-то семье?
- Не всегда так, - честно ответил Боромир. - Один лучше сра-
жается, другой лучше судит...
- Но права предводительствовать войском или судить все равно
с себя не слагает? А те, кто зависит от его решений и видят, что
решает он неверно, имеют ли возможность сказать ему об этом или
не подчиниться?
- Возможность имеют. Но кому хочется прослыть отступником
или, того хуже, изменником?
- Хотелось бы еще узнать, - вдруг вступил в беседу Финрод, -
что случится, если в княжеской семье родится некто, не желающий
осуществлять свое право? Если наследника потянет к простым радос-
тям жизни, или к книжному учению, или к любовным утехам, которые,
насколько я знаю, доступны вам во всякое время - что тогда? Может
ли он отказаться от этих обязанностей и жить, как велит ему
сердце?
- Может, наверное, - пожал плечами Боромир. - Только не слы-
хивал я про такое.
- А если попытаться вообразить себе такой случай? - живо
спросил мой князь. - Взял вождь да и отказался от власти?
- Народ смутится и растеряется, - подумав, сказал Боромир. -
Кого слушать? За кем идти? Разброд начнется, споры, кто теперь
главнее, кто заслуживает правления. Любой умный и сильный человек
вздумает попробовать: мол, чем я хуже? Потом как-то утрясется,
конечно, но бед всяких и горя не оберешься...
- Несомненно, такого своему народу вождь пожелать не может,
- признал мой князь. - Тогда, значит, он обречен влачить бремя
власти, постоянно подавляя собственные чаяния и мечты?
- Бремя бывает тяжким, ясное дело, - возразил Боромир, - но
и сладким тоже. Когда видишь глаза людей, к тебе устремленные,
ждущие твоего решения, когда чувствуешь себя сердцем и мозгом
племени, и вся сила его в руке твоей... О, это сладко! За это
можно и заплатить!
- Жизнью, свободой, любовью? Не высока ли плата?
Боромир нахмурился, отставил чашу и посмотрел в огонь. Лицо
его, озаренное красными отсветами, казалось теперь значительно
старше, словно вдруг проявился будущий образ старости его, и го-
лос зазвучал глухо:
- Мы любим эльдар. Мы рады дружбе с эльдар. Мы учимся у вас,
и вы охотно общаетесь с нами. Но никогда не постичь нам друг дру-
га до конца. Мы - смертны. Время наше коротко, и за все мы платим
- за удаль юности старческой немощью, за пропитание - усталостью,
за мудрость - печалью. Нет хуже судьбы для человека, нежели дойти
до конца, не изведав полноты и радости жизни. Тот, кто ничего не
растратил, ни за что не платил, ничего и не получает. Он - никто
и ничто, и безвестным сходит в могилу. А потому счастлив имеющий
власть, ибо жизнь его будет полна до краев, хоть и не всегда
сладка, и осмыслена будет, и сберегут потомки имя его, когда тело
рассыплется прахом. Трудно вам, беспечальным, бессмертным, пост-
ичь это... - он махнул рукою и отвернулся.
- Беспечальным, - повторил Маглор, горько усмехаясь. - Что
знаешь ты о наших печалях, юный адан? Что знаешь ты о жестоком
бессилии живой души, лишенной тела, о муках любви нерасторжимой и
неосуществимой, о бремени клятвы, искажающей душу? Сладость влас-
ти! Вот несоединимые понятия...
- Да ничего, по сути, я о вас и не знаю, - вздохнул Боромир.
- Что глаза видят, по тому и сужу, и все мы, люди, таковы. Видим
тонкость, роскошь вашу, веками нажитую, видим красоту и силу те-
лесную, оружие ваше, бьющее без промаха, доблесть в бою и веселье
детское... Судя по вопросам, дивят вас мои речи. Что же такое
власть для вас, дети звездного народа?
- Долг и ответственность, - сказал Финрод.
- Проклятие и обуза, - сказал Маглор.
Молчание настало надолго после этих слов, тяжких, как приго-
вор. Наконец князь мой промолвил тихо:
- Великолепные уборы, венец и меч - лишь внешние знаки; они
красивы, потому что всякое изделие рук наших красиво. Но нет хуже
участи, чем предавать забвению душу свою, погружаясь в поток не-
отложных сиюминутных дел, ибо должен ты и обязан всем, кроме са-
мого себя, потому что жизнь племени твоего в твоих руках, и ты
должен посылать родичей в бой, сам оставаясь в стороне, ибо ты -
вождь, и не имеешь права рискнуть собственной жизнью. Хочется
петь, но ты отдаешь приказы, вспомнить былое - но ты устремлен в
будущее, где нет ничего, кроме долга, огня и крови... Страшную
цену платим мы за то, чего не жаждали и не просили. Счастьем души
своей, свободой воли платим... Проклятием назову я такую власть,
сын человеческий!
Финрод положил руку на плечо князю моему, умеряя страстный
порыв. Я сидел, боясь шелохнуться, не зная, куда спрятаться, так
неловко было мне узнать, что таится в душе его и не должно было
подниматься на поверхность... Но силою воли своей вернулся князь
к обычной ледяной невозмутимости, будто и не прорывался сейчас
яростный огонь, наследие отца.
- Есть у меня родич, дальний, троюродный, - покачав недовер-
чиво головою, заговорил Боромир. (По-моему, гневная отповедь Маг-
лора его немного испугала - вероятно, не приходилось ему видеть
свет в глазах уроженцев Амана...) - Он любит рассуждать примерно
в том же духе насчет обузы власти. Но я знаю, хоть и не одарен
особенной проницательностью: говорится это с единственной целью -
скрыть от самого себя горечь сознания, что власти не видать ему,
ибо далеко от источника ее он рожден... Не обессудьте на прямом
слове, гости мои, но уж позволю себе спросить - не говорит ли и в
вас подобная обида?
Не знаю, какого ответа ожидал он, - заведомо не того, какой
получил: братья дружно расхохотались, звонко и весело, и обня-
лись, и волосы их, золотые и черные, смешались на сомкнутых пле-
чах. Отсмеявшись, князь мой ответил вопросом:
- Давно ли, друг мой, доводилось родичам твоим сталкиваться
с вождями эльдар и кто были они?
- Дед мой знаком был с государем Финродом Фелагундом и даже
бывал в обиталище его. Много рассказывал мне, когда я был еще
мал, а он уже стар, и так все живо запомнилось, словно воочию ви-
делось. И про государя, про волосы его золотые и одежды... - он
вдруг прикусил губу и уставился на Финрода, который как раз приг-
лаживал растрепавшиеся пряди, на синюю с серебряной вышивкой ру-
баху его под серой охотничьей накидкой.
- Посмотри, посмотри хорошенько, - усмехнулся мой князь. -
Вот он перед тобою, государь Финрод Фелагунд, властитель Наргот-
ронда, сын Финарфина. Как по-твоему, довольно ли он знает о влас-
ти и сущности ее, чтобы прислушаться к его мнению?
- Довольно, - с досадой вымолвил потрясенный юноша. - Здоро-
во ты глупость мою и близорукость напоказ выставил. Так уж добей
- скажи напоследок, кто ты сам есть таков? Может, сам Феанор?
- Нет, Феанаро уже давно покинул нас. Я лишь второй из сыно-
вей его. Вижу, обескуражил я тебя сильно, а ведь хотел только
подшутить!
- Ничего, впредь наука будет - не судить по внешности. Но
как бы я мог предположить? При дворе отца моего челядинцы и то
богаче одеваются... И представлялось мне, что только мы, люди,
попросту странствуем, а уж эльфийские-то короли должны со свитой
быть, с шатрами, с трубачами! А вы - пешком, одни, и одеты так...
по оружию хорошему да по стати только вас и признал за эльдар.
- Ты судишь по рассказам тех, кто видел нас, занятых делами
власти, - сказал Финрод. - Если б увидел ты меня или кого-то из
братьев в кольчуге, при мече и шлеме, либо в зале совета, в кня-
жеском венце, эти внешние приметы ослепили бы тебя и заслонили
внутреннюю сущность, скрытую в глубине взгляда. Нам, видевшим ве-
личие Опекунов мира, не к лицу суетная мишура, когда предоставле-
ны мы самим себе. Красоту мы ценим, красоту ищем повсюду, но в
красоте всегда скрыта гармония, а высшая гармония всегда проста.
Во власти же и внешних приметах ее нет красоты - ибо нет гармонии
в насилии, даже если необходимо оно и благотворно, как порой бы-
вает.
- Но ежели не нуждаетесь вы в почестях и прикрасах, тогда,
значит, и унизить вас невозможно?
- Пожалуй, что и так, - согласился мой князь. - Впрочем, по-
ка нам такого пережить не доводилось.
- Попробуем - узнаем, - еле слышно сказал Финрод. - А по-
ка... Так славно мы коротали время, и куда вдруг свернули! Знатны
все мы тут или нет, не все ли равно? Три души, жаждущих покоя,
света и утешения, и есть лишь один надежный способ достичь желае-
мого. Спой нам, брат, прошу тебя!

Заслышав голос князя моего, сошлись все, кто был в доме, и
слушали, забыв про сон, пока не забрезжила розовая заря. Тогда
люди вернулись к заботам дня, не ощущая усталости, а мы подозвали
своих коней и собрались в обратный путь. Боромир благодарил нас
за беседу, а мы его за кров и гостеприимство; и Маглор снял с ру-
ки кольцо, одно из тех, которые сам ковал на досуге, и одарил Бо-
ромира, а Финрод добавил к этому свой охотничий кинжал.
Когда садились на коней, эаметил я на пальце у него
кольцо-печатку в виде двух сплетенных змеек, и сказал:
- Было бы правильнее, наверно, если б и ты подарил сыну вож-
дя перстень.
- Не сегодня, - коротко отозвался Финрод. - И не ему.
Маглор пристально глянул на брата своего, и серые глаза его
потемнели, и вдруг пустил он коня вскачь, и мы едва сумели дог-
нать его.